Welcome to Pretension! version 1.0.
Тот день был цихи, хмурый, сухой и теплый. Стоял сентябрь. и давно это было. Время было такое, что наши родители были на войне. Шла война с немцами дальше 1914-1918 годов. Все мы были или малые, или самые зеленые падростки. Асенни день уже хилився к вечеру своего. Мы были в поле. Те годы заставили нас змалку дней прывучвацца к плуга и кассы, к пилы и топоры, к гэбля и долата, к молота и кавадла. Это начинка и принадлежности, по которой еще недавно ходили папином руки, было еще и тяжелое и огромное каждому из нас, но в той мере, в которой шел время, все больше звыкласць, как светлый путь спасения, прыходзила к нам, и, неделя за неделей , месяц за месяцем, случилось так, что десяцигодния дявчатки жали рожь, дванаццацигодния хлапчуки арали как следует, а пятнаццацигодния сами вели хозяйство, кармили семьи трудом своих рук, знали, где, что и как сеять, умели сделать новый панарад и драбины и давали дельные записка кузнеца, если тот не так как нужно натягивать шину на колесо. Шаснаццацигодния ребята ходили по пиловцы, а семнаццацигодния пачынали перенимать цяслярства.
Пока змеркне, каждый из нас старался вправицца с работаю. Унь на самом крайним поля ходит за плугом чатырнаццацигодняя Волечка Нявадавых. Сам Нявада более полгода не шлет писем с войны. Волеччын голос, когда она погоняют лошадь, слышался по поле круглый день. Сама она довольно росла, и ранняя работа выравняла ее, лицо абветрывся, руки папрутчэли и походка стала твердой. Асмугласць лежала на ее щеках, и босые ноги НЕ боялись Ржев. Дыхание осени тихо задумёнасцю ложился на поле, и вдалечыни синяя истужка лесов казалось разослано через всю землю. Каржакаваты сосна, которая росла на фоне леса и далеко от него, казалось подвижный: она как бы шла в нашу сторону.
День почти-что уже кончался. Наша городка стояла в лагчыне и уже чуть видно было в засцилах первых сумерках. Среди поля бялелася равна истужка дороги - это был большой старый путь между востоком и западом. Нам дзиўна было видеть, что он сейчас пуст. Еще несколько дней назад здесь день и ночь грукацели выгнанския фурманки. Здесь праехали польские крестьяне, наши гародненцы, беластачане, виленцы и вилейчане. По обеим сторонам этой дороги навыростала много могилы и крестов. Все дни далекая артиллерийская кананада на ту сторону Барановичей глухо отдавалось в наших просторах и абужвала в наших душах тревогу и неясны ожидания самого худшего.
Уже Волечка Нявадавых кончыла работу и збиралася домой. Солнце висела над ясной вдали за нашим городком. Все видели, как Волечка стояла лицом на запад и, приложив руку к лба, углядалася вдали. Что она там видит? Все завважыли некоторое небольшой движение под той адинокаю сосна. Три человеческие постаци, воз с лошадью. Хорошо видно было, что двое паволи идут полем к третьему, который стоял на шоссе возле воза и держал коня. От шоссе до хвои совсем недалеко. Вскоре мы видели, как двое сели на воз и-то очень высоко сядзели на нем. Что-то было под ними на телеге. Третий шел позади, а воз наближався к нам.
- Чего смотреть, - сказала Волечка и подвижный собралась двинуться домой. Я очень хорошо вплоть до сих пор помню те ее слова: разве она могла тогда подумать, что это едет на старой растрэсенай повозке ее судьба? ..
Фурманках спынилася на дороге в поселок, неподалеку от Волечки, которая уже выводила на ту же дорогу своего коня. Все это было довольно дзиўнае. На старом, пазвязваным проволокой и вяровками телеге стояла закрыта гроб, на нем, в задку воза, спина к коне, сидел некоторое человек. Это была существа, на которую мы глядели с недоумением: глаза красные и прыпухлыя, взгляд вялый, лицо спущен внизу к груди, человек весь сциснуты, скамечаны. Чем больше мы прыглядалися, тем более здагадвалися: это пленный немец. Сзади за возам пришел и конвойных российский солдат. Теперь он стоял с винтовкай при лошади и сказал к Волечки:
- Что это за городок унь видно в лагчыне?
- Сумличы, - ответила Волечка.
- А или найдется там, чтобы у кого положить ночь этого немца?
- Так дзива что найдется, - ответили мы все хором, заинтересованы тем, что в нашем городке будет ночевать пленный немец.
- Он болен, - пояснил нам солдат.
|
