Welcome to Pretension! version 1.0.
Льга было подумать, на него глядя, что он так будет стоять долго в пороге и ждать, как и куда пойдут дальнейшие дела. А тем временем Волечка доставала из полиция кувшин и накрывали его цадилкай.
- Пойдешь корову даиць? - Сказал он с недостоверной интанацыяй непрошенного гостя.
- Пойду. Это же уже так поздно, с всем этим заваждалися.
- Пусть оно все пропадет, как нехорошо, гадка и тяжело.
С одной только его хрипоты голоса можно было слышать, как точно ему трудно пришлось. Он далее сказал:
- Я разве тут у вас с конем на дворе пераначую, так как неизвестно куда податься: темно, поздно, чужая сторона. А завтра буду браться дальше куда. А где же все, что ты одна дома?
- Матери я свои не помню, она давно умерла, и молодая Сестра моя умерла, как маленькая была, а отец на войне и ничего не пишет мне.
Она пошла, и он за нею. идучы за нею, он спросил:
- Где это достать чего, чтобы лошадь накармиць?
Она ничего не ответила, а он больше не спрашивал: они увидел, как солдат ссажвав с воза больного немца: держа его под плечо, солдат почти нес немца к сенечных дверей, и то вела перабирав ногами, гнучыся в крюк. Волечка и ее неожиданный гость начали помогает солдату. Группам увяли они немца в дом и положили на скамью. Солдат сел возле него курить. Волечка даила корову. Молодой выгнанец стоял возле нее и все порывался что-то сказать. Наконец вот что он сказал:
- Мы из-под Вилейки. (Волечка молчала, как самая постоянная из всех женщин мира.) Слушай, я там за равами видел стаги. Поеду привезу сена, то и твоему коне будет.
- А если кто увидит?
- Я не боюсь, я выгнанец.
- Но ведь это чужое.
- Но меня не пытали, если с больным отцом из дома выганяли.
и снова большая зрелость объяла Волечку.
- Так я поеду, а ты ворот не закрывать.
Здесь она адарвалася от своей работы и чинно сказала:
- А тут еще этот немец больной в доме.
- Небыт. и я паездив с ним.
Так они вроде згаварылися в какой им только одним известной делу. Понимая друг друга до конца, они, как змовшчыки, зирнули друг другу в глаза. Она снова начала даиць корову, а он тихо выехал на пустом телеге со двора.
Прошло часов полтора, когда он вернулся. Возле одного окна в Вольчынай доме горел огонь. Он вошел. Волечка спала на тапчане возле печи. Солдат паив лежащего немца молоком с лыжки. Волечка всхапилася, как бы электрический ток пронзил ее сонную, если только ее гость вошел в дом. Оба вместе они вышли в сени.
- Привез, - сказал он. - Я дам и твоему коне.
- Стал и своего к моему в хлев.
- А ты идите спать.
Сонной, она хистанулася на ногах и быстро пошла в дом. А он тихо и спокойно зачынив за собой сенечныя двери. Сентябрьские ночь стояла над землей. Вся его существа наповнилася вдохновлены ощущением этой звездной и тихо ночи. Он долго стоял посреди незнакомого ему двора, на новом своем месте, о существовании которого раньше и не догадывался. Своего и Вольчынага коня он поставил до сена и сам лег на воз, лицом к зори. Черные силуэт больших деревьев вырысоввалися перед ним, десьци за этой тесной сялибай, за тихо улица, за пахучыми паплавами, где он недавно принимал сена. и такая стояла цишыня, что казалось - осень следит, или не нарушает что ее спокойствия. Слышно было, как грукали кони, перажовваючы сена. Сонной птица испугалась, крикнула и сцихла, и залапатав крыллями петух. Яблока адарвалася от отрасли и ударилась о землю. и снова надолго встанавилася цишыня. Он спал на своем телеге долго и вдруг усхапився и сел. Звездное небо все также распасциралася в широкой высоте. и печаль лажывся на его душу. "Скоро день. Надо снова ехать. Куда? Чего? Павошта? Чего искать в широким мире? Не найдется то, что прошло, минулася и погиб в пушечным агни и пепел от чего развейваецца вятрами далеко отсюда. Один клапатны, с утрапеннем и небытам день отошел в вечность, а это новый уходит на его место ".
Он звесив ноги с воза, угнув плечи и заныв так в мавкливасци ночи и свои души. Он даже не заметил, что в одном окошке дома горит свет. Начинала цадицца медленное рассвета. Зори радейшыя стали.
|
